Былины и сказанья старины глубокой сказывают о родной земле не мало. Богатыри, чудовища, Горыныч Змей... и Святогор меч кладенец вручает Муромцу Илье.

Что же есть правда в этих легендах, а что вымысел? Кем на самом деле был богатырь Илья Муромец?

Ведь о нём существует много легенд и былин, и поздних исследований. И во многом они не сходятся. Например, в былинах он живёт во времена князя Владимира Красное Солнышко, того самого, что Русь крестил. А учёные доказывают, что жил он гораздо позднее и был иноком Киево-Печёрской Лавры, которая и сама-то была построена в более поздние времена.

Но факт есть факт, и мощи инока Ильи действительно существуют и, более того, учёные разглядели в них и признаки недвижимости богатыря при жизни до 30 лет, и множественные следы ранений, последнее из которых якобы стало смертельным.

Так где же истина? Что есть правда в былинах, и верить ли учёным?
Научными методами мы вряд ли это узнаем или опровергнем уже. Поэтому легенды остаются легендами, а исторические гипотезы – гипотезами.

Но ответы на эти вопросы пришли через осознанное сновидение. Конечно, это тоже не научный метод и очень далёкий от научного понимания, это скорее новая версия. Возможно, новая, а может и не новая легенда. Но кому-

нибудь, разумеется, не скептикам, всюду требующим материальных артефактов, она может пролить свет на это всё. Итак…

… Розовой да сиреневой мглой подёрнулся рассвет. Поплыли облака кучерявые над землёй, да выкатилось из-за гор дальних солнышко красное, лучистое.

Расстелилась Земля-матушка просторами бескрайними, защебетали птахи в дубраве ветвистой, а в выси небесной плывёт облако белое.
И вот плывёт оно, плывёт, да меняется и переливается в лучах радужных. То будто зверь какой, то будто конь крылатый. А впереди холмы лесистые. И облако поскакало конём ретивым по вершинам их. Да и остановилось, как вкопанное…
И вот уже не облако вовсе, а действительно конь сказочный белогривый копытом землю бьёт, а лес ему, словно травка в поле. И вдруг ни то конь заржал этот небесный, ни то гром прогремел дальний в облаке грозовом…
Да и облако, что взгромоздилось выше, тоже меняться стало. И вот уже витязь в блестящей кольчуге восседает на коне том

небесном. И длинна борода его седая, и горят очи синие, словно кристаллы сапфировые…
И исчезло тут всё вокруг, и только богатырь этот немыслимый на горе стоит, как на холмике маленьком, и лес шумит меж ног коня его.

И снова гром прогремел мощный в облаках… Да не гром вовсе, а сказывать решил богатырь сказы свои, былины древние.
«Здравия доброго!» - прогремел могучий голос. «Вот сызнова свидеться довелось… Ведь мне, Святогору, по горам похаживать на коне моём иногда приходится… И вот вспомнил я тут, как в годину трудную, в лето давнее отыскал я в земле руськой воина славного, сорвиголову. Эх, буйный он был ранее, да за это в воплощении следующем тридцать лет сиднем сидел. Но пришёл срок ему дело выполнить, то, зачем пришёл на Русь.

Вот знаете вы много сказов о нём и кличете его Ильёй Муромцем. Да многого не ведаете. И поэтому решил я сказ свой сказывать, ибо время пришло тому…

Так вот, в лесах-то муромских в селе Карачарово долгие лета волхвы жили, что Велеса чтили да матушку Макошь, да Перуна – воина. За сим и село так прозвали, ибо боялись многие чар волхвов тех. Да, боялись их не ведавшие бусурмане печенежские и словом своим назвали «кара», что значит «чёрное» на языке их. А потом по предписанию жрецов новых греческих, коих князь Володимир Киевский на Русь привёл, вся вера древняя ими была названа чёрной, бесовской. В те дни жрецы новые так и стали звать село волхвов Карачарово. Да и вырезали много народу там, и ушли волхвы те в леса дремучие, и только дети их возвращаться понемногу стали, как и во многих других сёлах да весях.

Так дед известного у вас богатыря был одним из волхвов и бежал с семьёй в леса, а вот сын его воротиться решил, но от веры древней отказываться не стал. И удалось ему однажды набег лютый сдержать с селянами супротив отряда княжеского с хоругвями да иконами. И в пылу боя разрубил он мечом своим образ бога жрецов иноземных.

И тогда один из жрецов тех проклял его своей магией, огласив всем, что сыну его будущему не ходить ногами по земле и что, мол, сын его за всё отвечать будет, и наказан будет за отца.

И было это актом магии чёрной, кто бы что ни говорил из вас. Ибо Бог настоящий, даже в образе чужеземном, никогда не наказывает невинных за отцов их. Это только чёрный демон может так делать. Но жрецы иноземные, так же как и их учителя считали своим богом Иегову – демона чёрного, и верили, что он есть свет и любовь, но при этом прекрасно допускали слёзы и кровь невинных. Ибо детей вообще не считали за людей, а только за имущество того, кого наказывать по их мнению надо было, имущество бессловесное и бездушное, ничего не чувствующее. И такая дремучесть глухая при этом о Боге и Свете рассуждать смела и учить народы другие.

И ведь не только вера в наказание от Бога такая была, а была магия настоящая, чёрная, и жрецы новые проклятья

изрыгали якобы по повелению божьему, а на самом деле заклятия творили чёрные от сил навьих смрадных, чтобы люд в силу бога нового поверил от страха и подчинился бы.

И такое заклятье легло на воина храбра, изгнавшего проповедников с родной земли.
И вот родился и вправду сын у него через год, да не смог ножками шевелить. Тяжело проклятье было чёрное, но не воля сил Света то была, а заклятье. …Дух сильный тогда решил прийти на землю - посланец Перуна древнего. И пришёл он в теле чада того, заклятьем запечатанного.

А творилось тогда на Руси невообразимое, но, увы, даже Перун бы сам ничего не смог бы изменить бесповоротно.
…Мгла морока укутала Мидгард, и наступила Сварожья ночь мрака. И пришёл посланец тьмы Володимир князь (См. тему: «Как тёмный жрец крестил Русь и стал... вождём революции»). И сначала принял он веру отцов и дедов, но исказил её и кровью обагрил. Начавши в жертву богам головы сечь у рабов да пленников. И стал алтарь Перунов чёрным

от таких деяний, а в сердцах и памяти потомков русичей вера древняя стала кровожадной слыть, ибо не все ведают истину, но книжицы об тех временах читали и летописи живописали ужасы якобы язычества кровавого.

Но потом Влодимир князь, политики ради, принял веру иноземную, чтоб положить Русь к ногам Запада греческого и приобщиться к чужеземной цивилизации, как у вас говорят. Ну, чтобы его там дикарём не считали, проще говоря. Но сим самым признал дикарство своё, ибо только дикарь может веру и культуру свою сам поставить ниже веры и культуры чужеземной, не на равных, а ниже, ибо, приняв чужое, отказался от своего, как от низшего, а чужое признал высшим.

И, признав чужеземное истиной, он стал рушить всё родное, пращурами оставленное. И богов древних отверг и посёк чуры их, и сжёг капища. И стали люди его хватать волхвов ведающих и казнить их. Но не всех. Некоторых Волхвов за мудрость их решил князь Володимир в темницы глубокие упрятать, чтобы мудрость эту и знания из них выпытать. И

томились они там уже много лет.

А тем временем, ещё со времён начала гонений на богов древних, тихо подрастал в селе дальнем мальчонка, Перуну отцом завещанный и наречённый Переяром. Рос Переяр крепким, плечистым. И не мудрено, ведь на руках передвигался и всё руками делал, а ноги, увы, не слушались его. Проклятие посланное отцу действовало, ведь послано оно было уже тогда, когда Переяр во чреве матери был.

Долго ли коротко ли время пробежало, но возмужал Переяр, а ноги так и оставались недвижимыми.
И сказываю я так про время потому, что многое у вас с ним напутано. И даже дату рождения и смерти того самого Володимира напутали у вас. И лишь в одном месте в летописи Переяславской с Суздальщины дата смерти верна и соответствует вашему 1035 году. Но даты рождения князя сего страшного вы нигде верной не сыщите, ибо схоронена она, так как сам он родился не праведным путём от наложницы – зазнобы.

И к тому это всё я вам сказываю, ибо вижу, что некоторые могут начать высчитывать годы жизни богатыря и видеть в них несоответствие историческим событиям, записанным в истории вашей официальной.

Ну, а сказы-пересказы устные молву пустили о том, что богатырь недвижим был 30 лет, да ещё 3 года, но это всё не точно, ибо меньший срок был, а тридцать - это примерно в вашем понимании. Но для красоты слога обязательно в сказках да былинах эти цифры магические называли, ибо они есть цикл Света изначального. Но сие забылось, и только помнился смысл магический цифр этих, завершающий тёмное и открывающий нечто новое…

Так вот, однажды, пришли в деревню ту старцы древние, волхвы из лесов и сказали богатырю нашему: «...Вставай, неча сиднем сидеть, время пришло, дай нам водицы из колодца своего». И Переяр встал в первый свой раз и принёс водицы. Но волхвы сказали ему самому испить её. И, испив, почуял он силы несметные в ногах своих. И тогда волхвы

сказали ему: «Идь на поле отца своего, на простор, на ветер…» И пошёл он в поле, и взял соху, ибо понял, что время пришло пахать самому, ибо отец стар уже стал. И, осознав сие и помощь чудесную от волхвов, хотел было благодарить их, да не успел. Растворились в воздухе пришедшие, исчезли, как и не бывало.

И тогда я пришёл к нему в поле широкое. И, увидев меня, испугался он, но продолжал смотреть и диву дивиться. Ибо не каждый день конь мой огромный наземь ступает так, что валы земли переворачиваются…

И стал я ему сказывать, как сейчас тут сказываю, сидя на коне, лес которому по грудь лишь дотягивается, а шлем мой облака цепляет… И стал я ему сказывать, для чего он родился и для чего силу ему дали. Но сказал осторожным быть, ибо многие люди под страхом живут и не хотят, чтобы сёла их разорила дружина княжеская, если прознают, что это Боги древние посылают хоробра воина освобождать мудрецов из застенков.

Для начала Переяр должен был Ильёй назваться в селениях да весях разных, ибо в день Перунов день Ильи стал отмечаться по новому обычаю, принесённому греками.
И с именем сим прийти в дружину муромскую воином простым. А меч я ему свой дал – кладенец, ибо складным он был. С виду мал, а раздвинуть – огромным делался.
И многое я ещё ему тут сказывал, но упреждал от ярости буйной не обдуманной, ибо один в поле всё ж не воин, а если и воин, то в последний раз…

Поэтому пошёл Илья, как сказал я ему, и стал служить в Муроме, да не лезть особо на рожон до поры до времени и не рубить почём зря кресты…
А оттуда направился он как-то с отрядом усмирять разбойника, что в лесах по дороге на Киев завёлся. Это совет мой был, чтобы, одолев его, быть замеченным князем киевским и быть принятым на службу уже там.

Разбойник сей известен кличкой был своей за умение свистеть оглушительно. Так и прозван был Соловьём.

Сидел он высоко на дереве, а как только по дороге проезжал кто, свист его раздавался, и по этому свисту люди шайки его сеть набрасывали на путников и грабили да убивали торговый люд.

И вот поехал тогда Илья уже как воин муромский с отрядом по дороге той. Но отряд свой пустил по лесу, а сам пошёл по дороге. Но не свистит Соловей-то. Не нужен ему одинокий воин, поживиться нечем. И тогда Илья сам вызвал его на поединок, мол, решил силушкой померяться. Но коварный разбойник свистнул нечестно, и его люди сеть бросили. И тогда разрубил эту сеть Илюша кладенцом моим, и тут дружинники подоспели, да и схватил Илья разбойничка, да и самого в эту сеть затолкал. А его подельников разметали по лесам, но часть выловили и тоже связали. И с сим караваном отправился Илья в Киев. И там сдал лихих людей самому князю Володимиру с желанием своим служить в дружине княжеской и Русь охранять.

Посмотрел на него князь свысока и сказал, что поймать разбойника – не велика честь, а такому выскочке,

как Илья, и шубы хватит и бросил ему свою шубу старую.

И тогда разошёлся Илья и его братия. А они и вправду за него горой были, ибо тоже учениками волхвов древних были и древних Богов чтили, лишь для виду словами християнскими бросаясь.

И тогда опешил князь Володимир, ибо его дружинники не могли одолеть Илью и его людей. А Илья стал стрелять из лука тугого по маковкам золочёным, да кресты сбивать. И пошёл он бунтовать да буянить, обвиняя Володимира в гордыне и спеси, да в том, что Русь в опасности, а он зазнался и не хочет видеть настоящих защитников Руси. Да в том, что за дело правое не позвал на пир свой, а унизил воинов, от разбойников пути торговые освободивших.

И устроил тогда погром он в Киеве, да отварил подвалы княжеские. И часть из них с вином оказались, и люд кабацкий выкатил бочки и стали тут пировать. И маковки полетели с церквей, и Илья вином их обмывать стал по древнему

обычаю, чтобы русичи вспомнили, кто они есть, и кто богом стал здесь, да чтоб не страдание крестные возносили, а славу разудалую славили и в радости утопили бы кресты страдальческие.

И невозможно стало князю толпу унять совсем.
А Илья тем временем стал другие подвалы да терема крушить и добрался таки до темниц, где сидели мудрецы-волхвы. И выпустил их всех? и цепи разрубил. И ушли они в леса многие, спасая знания от супостата, так и не открыв их ему под пытками ранее.

И тогда Илья уходить решил, но Володимир успел подкрепление вызвать, родственника своего Добрыню, того самого что крестил Русь мечом кровавым.
Не говорят вам почти о «подвигах» Добрынюшки-то. Тоже, мол, защитник Руси, да богатырь хоробр. Да нет вот, не совсем так. Хоробр он был супротив народу своего и головы братьям рубил за то, что те кресты иноземные целовать отказывались. И чуры Богов в воду сбрасывал и сёк их мечом своим.

Так и схвачен был Илья Добрыней Никитичем по приказу озверевшего князя, ибо как зверь стал князь, как узнал об освобождении волхвов Велесовых да Перуновых.
И запер он Илью в те же казематы, где волхвы томились.
Но Илья и люди его громогласно обвиняли Володимира во всём произошедшем, ибо негоже князю так принимать того, кто спас град стольный от давнего разбойника, державшего в страхе много весей и городов, ведь даже чужеземцы боялись ездить дорогой той прямоезжей и ездили в объезд днями долгими и месяцами. Поэтому, мол, и разгневался

праведно Илья, а уж если кого и выпустил из подземелий, так князь сам виноват…

И тогда народ киевский стал волноваться ещё пуще. И пришлось князю послать в темницу к Илье Добрыню испросить прощения и договориться по миру о службе Ильи и людей его под своим началом.

И вот Добрыня уже ведёт Илью в княжеские палаты и устраивает князь приём пиршественный, и только тогда бунт стихает.
Так стал Илья служить в княжеской дружине, скрывая в сердце своём ненависть к князю и делам Добрыниным. И не раз ведь ещё стычки у них были. Но Илья всё же цель главную о защите земли родной ценил выше всего. И врагов иноземных нужно было прежде изгонять, ибо если бы они захватили Русь, то вообще бы русичей не осталось как таковых. И многие подвиги совершал Илья в походах давних и с печенегами, и с хазарами, да вот в былинах всё это сказочно, будто с одним лишь Жидовином дрался, да с Идолищем поганым.

Но на самом деле возглавлял он поход на Хазарию и побивал хазар крепко, и победа была одержана.

И тогда зло огромное было не допущено на Русь, ведь Хазария не раз поднимала голову под руководством иудейских жрецов.
И поход этот у вас известен как поход князя Володимира на Хазарию, и победа русичей там была. Но в былинах об Илье только некий Жидовин остался, которого победил Илья.
Разумеется, новые жрецы и власть княжеская всё переписали тогда, как им было нужно, и лавры победы сей князю приписаны были, тем более, что Илья силой Велесовой пользовался в битве той, кою ещё спасом казачьим называют или проще магией воинской древней, когда воины в оборотней превращаются. Но этот древний способ, данный Богами, нельзя было описывать, ибо политика такова была, и, как всегда, всё истинное пряталось, чтобы не прослыть князю варваром перед Западом, коему он всё ж преклонялся, окрестившись да оженившись на царевне греческой.

Но не к Илье по этому вопросу спрос, ибо он честным воином был, а уж что потом писали про всё это - к ним и спрос и к

князю, да к Добрыне тому самому, что вдруг к русским богатырям примазался за счёт подвигов Ильи. А уж про бой с печенегами и говорить, наверное, нечего. Хотя вы опять ничего не ведаете.

Был тогда ещё поход на них, и всё это в былинах вам сказывается как поединок с Идолищем поганым. Так вот, сказители поздние, подцензурные, не могли прямым текстом писать, что Илья позволил себе печенегов гонять сорванными с грека церковного крестом и посохом его.

«Незачем тебе злато таскать на себе просто так, скидывай давай, а то дубинушку я забыл», - так сказал Илья греку и выхватил посох его и сорвал с него крест и митру. И, всем этим вооружившись, пошёл на врага и заколол тем посохом многих ворогов и крестом башку снёс. И сказал после этого, что для битвы сей и это всё сгодиться может, лишь бы Русь от погани очистить. А сказители подцензурные всё это назвали шляпкой греческой, и якобы ей Илья убил Идолище

поганое, что есть загадка для вас, что же это за шляпка греческая такая…

Таков он был настоящий Переяр, Илиёй прозванный по християнскому обычаю. Но у всего предел есть, так решил отойти от подвигов ратных Илья, ибо душа его всё равно противилась и болела за приятие русичами многими иноземщины греческой, и понимал он тогда невозможность возвращения Богов родных в те дни, о чём ему и видения были.

И тогда ушёл Илья в отшельники и принял обратно имя своё Переяр, но в памяти людской Ильёй остался. Вырыл Переяр себе жилище и стал жить отшельником – волхвом в глуши за Киевом в пещерах тамошних. Люди ходили к нему исцеляться, ибо много он знал волхвовских рецептов древних. И народ стал почитать его.

Но прошла молва, что, мол, не християнскому богу он молится, а идолов себе выдолбил в келье. И тогда пришли к старцу посланники церкви греческой да воины их. И стали требовать от Ильи вернуться в лоно церковное и сжечь идолов.

Но на этот раз знал Переяр, что дело его сделано, и что не зря прожил. И не стал он более смирять душу свою да в открытую сказал, что всю жизнь Велеса и Перуна чтил, а не крестам кланялся, и сказал, что в их честь все подвиги совершал и их именами Русь защищал.

И за слова сии получил удар копьём в грудь…
Так оборвалась жизнь Переяра Хоробра или Ильи Муромца.

Так и осталось тело его лежать в пещере, в коей жил он последние дни свои среди трав целебных, собранных им для страждущих, ходивших к нему за исцелением.

Новый князь, как узнал о случившемся, скрыл всё это, и замуровали пещеру ту и истории все изъяли про Илью и переписали заново в стенах монастырских. И приказали в новом чтении сказывать для народа.

И пошла новая сказка про то, как Илья монахом стал христианским, да погиб от рук вражеских. И долго его могила была не найдена, пока в тех местах через сотню лет не стали монастырь строить. Да и стали монахи там хоронить в

пещерах усопших своих, да и наткнулись на мощи нетленные святого языческого, как вы бы сказали, с амулетами на шее древними и с мечом в руке.
Но облачили они мощи в християнские одежды и крестом накрыли, и в раку положили.
И написали новую летопись про святого Илью Печерского – монаха Лавры Киевской. И написали сказы выдуманные про гибель его от рук половецких за веру, за христианскую. И совсем другим веком всё написано было и новые даты приписаны, да старых и не знали в те дни, а тело словно живое лежало и не давало тления…

А дух Переяра ушёл, выполнив долг свой на те времена. В Сваргу вышнюю ушёл...

Таков вот мой сказ о Переяре Хоробром или об Илье Муромце, такова моя былина для вас о нём. Пусть хоть кто-нибудь услышит эту весть среди былин, писаных под диктовку тех, кто скрывал истину об этом воине великом. Пусть хоть кто-нибудь услышит и о том, как Русь перемалывалась в новых сказах, сказках, писанных со слов, пересказанных тысячу

раз, да по заветам новым християнским…», - проговорил Святогор, как гром небесный.
И тишина настала вдруг звенящая…

А над холмом вновь облако плывёт, и никого больше. И вот плывёт оно, плывёт, да меняется и переливается в лучах радужных. То будто зверь какой, то будто конь крылатый. А впереди холмы лесистые, да расстелилась Земля-матушка просторами бескрайними…

Записала Валерия Кольцова
25.02.21