Эпохи прошлого ушли в небытие. От них осталось нам совсем не много. Но даже то, что записали летописцы, не может часто истиною быть. Писалось многое ведь по приказам власть имущих, чтоб приписать себе военные заслуги, чтобы прославиться в веках, даже если славы не было и вовсе. Писалось многое, чтоб доказать потомкам древность и правильность своих родов, чтобы наследие престолов доказать любой ценой. И даже если вдруг была

подмена, её старались все сокрыть. Поэтому история такая получилась... Политикой писалась, тщеславием и властью. А где осталась истина? Теперь её практически не сыщешь…

Ведь множество родов ведут историю свою по тем написанным страницам. И если выйдет на поверхность истины крупица, то вздрогнут троны. Но мир и династические роды хотят спокойствия и власти. И так от века в век…

История по-своему хранит рассказ про старых королей. Они известны миру, и даже не подумать, что, может быть, всё было по-другому. Ведь тайны у престолов всегда хранимы были. Интриги, смерти, отравленья, перевороты – всё это было под покровом тайн, лишь иногда вдруг становившись откровеньем под видом вымысла в романах.

Но многое так и осталось спрятано в веках. К примеру, жизнь королевы Изабеллы времён кровавых инквизиции испанской. История писаний всех официальных её винит во многих ужасах того столетья и ставит на одну ступень с Великим Инквизитором. Но что там было истинно, давно забыто.

И только в записи пространства всё беспощадно записалось. Но толку с этого… Наука не признает никогда такой носитель информации, и люди не поверят в эти «сказки». Хотя, возможно, кого-нибудь задуматься заставит знание то, если его поведать.

Итак, сегодня будет сказ о королеве Изабелле и мрачном инквизиторе Томазо Торквемаде...

И, разумеется, всё это будет выглядеть для многих сказкой, ведь артефакты все сокрыты давно за множество веков. А эта информация пришла через сновиденье из неведомых науке «информационных полей». Поэтому верить ей или нет – личное дело каждого. Но пусть хоть в виде «сказки» просветит этот мир она и хоть частично смоет потоки грязи, клеветы и обвинений…

…Тусклый каменистый путь вёл к старому храму. Где-то вдали уже замаячил правильный крест на шпиле высокого готического сооружения. Но сильнейший ливень не давал разглядеть подробности. Дорога, мощёная булыжником, была скользкой и наполовину залитой огромными лужами. Мощные стены здания резко проявились во мгле влажного тумана и резко уходили вверх, где-то там превращаясь в сказочное кружево тончайших сводов и арок. Многоцветный узор витражных окон казался поблёкшим под потоками проливного дождя, но всё же был прекрасен и гармоничен.

Вдруг раздался стук копыт по мокрой мостовой, и из тумана вынырнул всадник в железных доспехах,

облепленный мокрым белым полотнищем плаща, на котором красовался огромный равносторонний крест. Он снял с головы подобный ведру тяжёлый шлем с прорезями для глаз, и его лицо оказалось до боли знакомым. Длинная седая борода контрастно отсвечивала на сером металле кольчуги, а ясный взгляд пронзил насквозь.

Каким-то невообразимым образом мы оказались на закованном в латы коне вдвоём и понеслись… сквозь стены здания, сквозь деревья и преграды, будто стали призраками…

Сознание внутри утверждало, что это Сен Жермен.
«Сен Жермен в си годы не рождён ещё был», - вдруг пронёсся в сознании знакомый бархатистый мужской голос. «Меня тогда звали иначе», - продолжал он. «И тело моё земное тоже уже было потеряно в огне инквизиции, более чем за сто лет до её расцвета в Испании».
«Тогда моё имя было Жак де Моле, и был я последним магистром ордена тамплиеров. Но не об этом я сегодня скажу, и не об этом ты вспомнишь, а совсем о другом…»

И тут мы оказались в небольшой келье с высоким сводчатым потолком и лепным равносторонним крестом на стене. Конь магистра куда-то исчез, а сам он подошёл к тяжёлому столу, на котором горела толстая свеча в массивном бронзовом канделябре, а рядом стояла прозрачная сфера из горного хрусталя. Она таинственно мерцала в неровном пламени свечи и манила в свои глубины.

… «Смотри в глубины этой сферы, и ты многое вспомнишь, а что не знала, узнаешь. Всё, что люди укутывают тайнами и прячут, возможно спрятать только от других людей, но мирозданье помнит всё и видит все дела людские», - проговорил старый рыцарь, не разжимая губ.

И вот какой-то свет вспыхнул внутри сферы, и она как бы открылась в какие-то огромные глубины пространства. В глубокой синеве вдруг стала проступать другая жизнь, как будто в некотором проекторе или на экране. И вот она вёе ближе и ближе, как в каком-то холодном тумане проявляется всё чётче и чётче.

…Тёмная келья … и свеча танцует пламенем и тенью. Тень неровная бежит по древнему распятью. Монах, одетый в чёрное до пят, сжимает в руке серебряный кубок. Перед распятьем на коленях маленькая девочка, закутанная в покрывало. А поодаль какая-то знатная дама в богатых расшитых одеждах. Её роскошную диадему покрывает синий шёлк покрывала, тянущегося до полу....

… Ave Maria, gratia plena… Dominus tecum – пронеслись незнакомые слова в монотонной речи монаха. И вот он уже накладывает руки свои на голову девочки. И снова старая латынь оглашает своды, но теперь не робко, а как-то пафосно и угрожающе - Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto… и ещё что-то, а потом громогласное Amen!

Но вот за всем этим вдруг снова слышен голос рыцаря, стоявшего у стола с шаром.
«Это маленькая Изабелла, будущая королева испанская. Её мать привела к своему духовнику Томазо Торквемаде, чтобы он принял дочь под своё покровительство. Она верила Томазо и считала, что только церковь и её падре защитят дочь

от всех напастей этого мира и дворцовых интриг. Она надеялась, что чаша сия минует её дочь, и та останется в тиши от склочного двора и войн за власть.

Но судьба распорядилась по-своему. И её повороты умел предвидеть монах.
Томазо был посвящённым в тайное общество внутри доминиканской братии. И поклонялся своему богу – Люциферу. Хотя он искренне верил в то, что Люцифер не есть Сатана, а что он и есть на самом деле Бог Отец, принесший в жертву своего единственного сына Иисуса руками людскими ради спасения мира и человечества, ради избавления мира от греховности людской, ради установления великого божественного Порядка на обломках изначального Хаоса Мира.

Он был фанатик этой веры. Он был уверен истово и рьяно, в незыблемость сей истины и ждал когда-нибудь открыть её для христиан. Но знал и то, что Папа Римский расценит это лишь как ересь, разумеется, публично. Ведь в глубине своих познаний и папы все считают Люцифера Богом. Так думал Торквемада, и был не очень он далёк от истины, увы.

Как знали члены тайного собранья, нельзя такое говорить народу, да и не нужно многое из этого услышать королям.
Но тайное познанье передавалось лишь посвящённым, как и уменье древнее, принятое от магов Вавилона, просматривать сплетения судеб и воплощать своё видение в реальность.

И тайное собранье давно приметило принцессу и её дочь. Ведь мама будущей королевы, королевой не была. Там были свои родственные на то причины, и о них известно всё в истории у вас.

Но вот её дочурку приметил Торквемада, и решил использовать в целях тайного собранья и в своих личных, чтобы властью обладать в Кастилии.

Ведь до прихода матери и дочери провёл обряд он тайный тёмный с прядью из волос юной Изабеллы, чтобы судьба сложилась только так, как было нужно тайному собранью и лично ему самому.

Конечно, до его мечтаний и целей тайного собранья ещё было уж очень далеко. Но он уж начал деятельность бурную свою.
И день за днём был рядом с Изабеллой, пронзая её ум и память каждый раз своими поученьями и толкованиями мира. И годы так летели в забытьи…
И девушка не замечала, как всю судьбу её плетут в тиши глубоких келий. И многое, что ей казалось случаем тогда, на самом деле подстроено всё было ловко.

За чтением молитв монах тот самый, Торквемада, внушал неспешно всё, что сам хотел в сознание молодой принцессы. Он заручился в своём тайном обществе поддержкой сил могущественных. И сам архиепископ толедский стал строить судьбу её с подачи Тарквемады.

Интригами опутаны те дни были тогда. И царствующий сводный брат ей предлагал в супруги в отцы годившихся

мужей, хоть даже и один из них был королём.

И под таким давленьем случайно якобы монах проворный подстроил встречу с принцем Арагона. И молодость, и главное судьба, не писанная Торквемадой, сплелось всё в узел прочный. Ведь настоящая любовь двух душ родных там вспыхнула тогда. И ловкий Торквемада ещё надежнее в доверие втереться смог, он стал вместо отца для Изабеллы в эти дни. И мог с её умом что пожелаешь делать. Ведь именно с его посланья архипескоп из Толедо венчание устроил Изабелле с Фердинандом, несмотря на то, что против был тот самый царствующий брат.

За этот тайный брак, за счастье, которым Торквемада заманил душу Изабеллы в свои сети, он стал святым в глазах принцессы, учителем, отцом духовным. Она безмерно стала верить каждому его не то что слову, но даже каждому намёку и каждому жесту.

И он продолжал завораживать воображенье Изабеллы и её мужа своей неподкупностью и реальным отвращением к
стяжательству материальных благ.

Ведь при всей его изощрённой натуре, его целью было не злато, а власть над душами, служение Люциферу в его великом, как он считал, строительстве нового Порядка, в победе над первозданным Хаосом. Он истово считал, что для создания этого порядка нужны жертвы, страдания, муки многих людей. Он считал, что изменение Мира возможно только такой ценой, ведь именно так считали члены того общества, куда он входил. Ведь по их понятиям ради этого великого дела даже сам Создатель Порядка из Хаоса, которым они и считали Люцифера, отдал в жертву на муки своего единственного сына Иисуса. И что якобы через такие жертвы и совершенствуется мир.

Также целью учения того тайного общества, которому он принадлежал, было исправление душ, спасение их путём очистительного жертвоприношения их физических тел. То есть они считали, что пройдя через страдания, душа обязательно спасётся. Эти фанатики мечтали из чисто благих побуждений, обуреваемые лжемудрствованием и

ложным иллюзорным пониманием истин, спасать души так называемых грешников из гиены огненной, то есть из жерла великого Хаоса. Именно так им представлялся мир.

Они также считали, что прижизненные самоистязания тела, разные запреты и обеты, связанные с ограничением и муками физического тела, освободят душу и принесут энергии, нужные Люциферу, для обуздания Хаоса.

Либо человек должен истязать себя, но тогда это малая жертва, либо он должен приносить в жертву многих и тем самым очищать их души. Это считалось величайшей миссией. Такое вот совершенно жуткое, ложное понятие о святости и помощи Создателю в сотворении миропорядка, такое вот понятие своей как ему казалось Великой, но тайной миссии.

Эта миссия была сокровенной и тайной, ведь официально церковь признавала Люцифера дьяволом, а отнюдь не Богом. Но такая таинственность и такое дерзновение ради якобы победы сил света и созидания мира для Торквемады и его общества было очень притягательным и всепоглощающим.

И ради этой миссии он был готов на всё. И ему действительно были не важны все богатства мира, и всё его золото. Он был обуреваем совсем иной жаждой.

А внешне это был смиренный монах, не позволявший себе никакой не то что роскоши, но даже часто пребывал в настоящей нищете, тоже это считая подвигом самоистязания. Вот куда может иногда завести поиск истин, если запутаться в сетях иллюзии и гордыни, взяв на себя «великую» миссию по очищению мира и массовому спасению душ грешников. Причём это спасение виделось членами общества в выбивании раскаяния и потом принесению этого человека в жертву самому Люциферу ради усмирения мирового Хаоса.

С позиций официальной церкви это понимание было настоящей ересью. Но тайное общество было очень могущественным и включало в себя много церковных иерархов в Испании того времени. И в качестве самозащиты члены общества решили сами бороться с различными ересями, противоречащими официально признанным догмам.

Основатели этого общества были тесно связаны с тайными иудейскими организациями, да и сам Торквемада был из такого рода. Хотя и был крещён, но понимал веру по своему, а как - я только что уже сказал.

Более того, члены этого общества считали только свой путь и свои «знания» истинными. В эти знания входили и тайные иудейские учения об испорченной крови части израилевых колен. Именно порченые колена и решили они так же приносить в жертву, как Авраам принёс в жертву своего сына, чтобы спасать их души и отправлять энергии страданий для помощи Люциферу в создании Мирового порядка. (Это происходило довольно часто на протяжении всей истории, и в последние века ваши тоже под названием холокоста).

Тогда же это всё очень вписывалось в общую роль церкви в искоренении жидовствующих, как это называли, то есть упорствующих в неприятии миссии Христа, как мессии. И неприятие его великой жертвы ради спасения мира и человечества как догмы. А этот постулат уже никак не противоречил официальной церкви.

Так вот эти еретики сами ловко вписались в лоно официальной религии и пошли на захват власти руками благодарных и ничего не ведавших об их истинных целях отпрысков королевских родов.

Они воспользовались ситуацией, что царствовавший брат Изабеллы не имел детей и, несмотря на затянувшиеся дворцовые интриги и даже междуусобные стычки сторонников незаконнорожденной дочери «бессильного» короля, как его и называли, и её мужа, который был ей ближайшим родственником, привели на престол Изабеллу.

Все это время Изабелла и Фердинанд были полностью под влиянием Торквемады. Они были безмерно ему благодарны за свою судьбу, за то, что были вместе. Они видели в нём божью волю и божью руку Проведения, божью волю и справедливость, волю в объединении христианских королевств для войны с нечестивыми маврами и засильем евреев.

Разумеется, это всё тоже внушалось Торквемадой в юные головы очень давно.

Погруженные в это всё они воспитывали и свою дочь, тоже Изабеллу, с рождения доверив её тому же Торквемаде.

Воцарившись же на троне руками того же Торквемады, они полностью доверили свои судьбы и судьбу страны коварному монаху. И вот у них родился наследник Хуан. В благодарность Богу Фердинанд и Изабелла подали прошение Папе римскому основать в Испании Трибунал священной канцелярии инквизиции, и сделать Торквемаду Великим инквизитором. Но сразу же после этого Фердинанду попались странные рукописи одного из монахов доминиканцев, подброшенные под ноги его коня из многолюдной толпы.

Когда он начал их читать, то не поверил своим глазам. Неизвестный подробно описывал страшные ритуалы дьволопоклонников в бенедиктинском монастыре, приором которого был Торквемада. Там также была описана вся суть того еретического учения тайного общества, в котором состоял Торквемада и магистром которого он стал.

Это послание Фердинанд показал Изабелле. Они были в ужасе и не поверили написанному, решив, что это всё происки иудеев или мусульман, решивших таким образом уничтожить их спасителя и покровителя Торквемаду и его затею по очищению учения от ереси.

Но при этом они решили организовать тайную слежку за монастырём, чтобы доказать невиновность Торквемады.
И очень быстро подтвердилась как раз не невиновность, а, наоборот, виновность тайного общества. К Фердинанду попали лично написанные рукой Торквемады послания членам общества с воззванием приносить как можно больше жертв Светоносцу (Люциферу) для его борьбы с мировым Хаосом и для спасения душ.

Вспыльчивый Фердинанд был поражён до глубины души всей этой мерзостью, причём он стал постоянно получать от своих людей описания расправ над еретиками и чудовищных пытках, за которые и хвалил своих подопечных Торквемада.

Фердинанд решил не говорить об этом с супругой, хотя она стала и так догадываться обо всём, а честно и напрямик отправился в покои приора, самонадеянно думая, что он, как король, неприкосновенен.

Но он даже не догадывался о разветвлённой службе самого приора, прекрасно осведомлённого о всех действиях короля и позволившего ему получить на себя компромат. В планах Торквемады ведь уже созрел свой план.

Фердинанд был для него слишком честным и чистым. Его постоянно нужно было искусно обманывать ради подписания тех или иных законов, как и Изабеллу. Но тогда Торквемада не придавал особого значения Изабелле, хоть формально власти было больше у неё, чем у её супруга в силу тогдашних политических обстоятельств, приведших их обоих на трон.

Но Изабелла была женщиной, и этот факт позволил заносчивому приору не считаться с ней, думая, что женщину можно всегда держать под контролем. Он, по сути, заманил Фердинанда в свои покои, подбросив его тайной службе настоящие

документы, ведь той писанине, которую подбросили из толпы вполне можно было не доверять.

Хотя он пытался разыскать того, кто подбросил из толпы увесистый свиток. Но отыскать его не смогли, почерк был явно подделан и не принадлежал никому в братстве монастыря.

…Но приору не понравилось, что Фердинанд всё же поверил подброшенным из толпы записям и создал тайную службу слежки. Поэтому он решил избавиться от короля. Тем более, у него был ученик, очень похожий внешне на Фердинанда, и если его слегка загримировать, то совсем не отличишь. Он не был монахом, но входил в тайное общество, магистром которого был Торквемада и был отпрыском одного из влиятельнейших тёмных родов, которые не могли в открытую претендовать на европейские престолы, хотя практически владели всей казной.

Фактически Торквемада выполнил волю общества, поставившего его туда магистром. Он готовил подмену короля…
… Фердинанд кинулся на приора с изобличающими письмами, но тут же был схвачен охраной.

Он так и не успел понять, что сопровождавшие его так же были схвачены и мгновенно убиты. Эта же участь постигла и короля. Он был заколот рукой профессионального убийцы. А в его одежды одели того двойника. Всё ведь было давно приготовлено.
Лжефердинанд приехал во дворец, и никто ничего не заметил. Он изображал из себя просветлившегося духовно и отрешённого от всего, и якобы в силу этого забывшего многие вещи. Он постоянно твердил о Боге, молитвенно складывая ладони и о его прекрасном служителе Торквемаде.

Изабелла была на поздних сроках беременности, но поняла, что что-то с мужем не так. Но она так и не успела его повидать после посещения им Торквемады. Ей резко стало плохо и начались роды… Родился мальчик, наследник, которого назвали Хуаном.

Лжефердинанд долго не осмеливался навестить Изабеллу. Он боялся провала, да и была у него своя зазноба, грузная

полная женщина, совсем не походившая на Изабеллу, и поэтому она тогда не могла заменить её по планам Торквемады.

Чтобы не сорвался план тайного общества, Торквемада взял Изабеллу на себя. И начал стращать её всяческими ужасами отступничества, якобы подмечая в её поведении признаки греховности, падения, гордыни и прочего, постоянно заставляя каяться, чтобы спастись и спасти детей. Он грозился страшными пророчествами, якобы пришедшими ему во сне, что младенец Хуан будет жестоко страдать и мучиться в болезни из-за каких-то там мыслей Изабеллы насчёт своего мужа Фердинанда, насчёт своих подозрений и искажённого видения его, подсунутого ей бесами.

И вправду, как только Изабелла увидела Лжефердинанда, она сразу поняла, что это не он. Она была в ужасе… И тут подоспел Торквемада, сказав, что пророчества сбываются, и бесы завладевают душой Изабеллы.
Чтобы якобы ей спастись он наложил на неё тяжелейшие покаяния, и был проведён обряд экзорцизма, разумеется,

членами того же тайного общества, где на королеву была наложена чёрная магия. Она стала постоянно испытывать боли, особенно, когда думала о произошедшей переменой с Фердинандом. Никакие жуткие обеты и покаяния ей не помогали. Она выплакала все слёзы, и решила всё принять как есть только из-за детей и особенно из-за младенца Хуана. Ведь из за её такого состояния Торквемада не разрешал ей видеться с сыном, чтобы бес не вселился в него.

Изабелла не могла ни с кем ничем поделиться. Весь двор свято верил Торквемаде и шарахался от неё, как от прокажённой. Не нашла она понимания и у матери, которая прокляла дочь, полностью загипнотизированная приверженцами Торквемады.

Тогда она полностью отдала себя на волю Всевышнего и решила жить только ради детей и ради страны, ведь она поняла, что не может бросить всё это на волю Торквемады и тёмных сил, которые стояли за ним, а это она начала чувствовать, несмотря ни на какие обряды и увещевания.

Ей удалось притвориться и жить с маской на лице ради этого. Она признала Лжефердинанда публично и приняла внешне как дар помощь Торквемады. Тогда он объявил её исцелившейся, и к ней принесли сына.
Но её мать не смогла пережить потрясения и перестала узнавать людей, затворившись от мира, так и не приняв свою дочь…
С маской на лице Изабелле пришлось жить всю оставшуюся жизнь и растить детей, и править страной. Лжефердинанд вообще в этом ничего не понимал и просто присутствовал как мебель. Изабелла так и не приняла его как мужа в своё ложе, но он и не стремился к этому. У него была своя женщина. В этом была помощь Свыше, как считала Изабелла. Она сохранила верность своему мужу, не изменив с самозванцем.

Но Изабелла терпела его публично, скрывая в глубинах сердца тяжелейшую боль утраты. Она всё поняла, что случилось, но изменить что-либо была в это время не в силах. Она была одна, хоть и королева.

Она могла действовать только так, как от неё требовалось. Она могла решать политические вопросы и приказывать в этом, но не могла ничего сделать со своей личной трагедией и не мола убрать Торквемаду, ведь Папа, в конце концов, назначил его Великим Инквизитором, а короли подчинялись папам и церкви.

Люди Торквемады были везде и всюду, и при этом Изабелле приходилось быть любезной с ними и играть роль полностью им доверяющей. Торквемада, конечно же, узнал от Лжефердинанда, что между ними нет физической близости и этой тайной стал ещё больше шантажировать королеву. Во дворец была принесена родившаяся дочка Лжефердинанда от его возлюбленной. Она стала официально принцессой Хуаной.

…И Изабелле пришлось принять её и снова играть роль, дожидаясь момента, когда вырастут её собственные дети и когда, может быть, ей удастся найти те документы, что сгубили Фердинанда и которые он ей не показал в последний момент, уезжая в тот злополучный день в логово приора.

Одновременно с этим она пыталась сделать страну сильной, чтобы дать отпор маврам и евреям, которых она продолжала искренне считать основными врагами страны и позволила Торквемаде начать их выселение. Она не знала о творившихся зверствах, которые совершались при этом приспешниками Торквемады, а когда узнала о тысячах костров с еретиками и с теми, кто отказался креститься, то не смогла увы ничего сделать. Её приказы Торквемада бросал в огонь и обещал саму выставить перед народом обезумевшей вновь и сжечь на костре, как одержимую дьяволом.

Она продолжала давать немыслимые обеты, думая своим самоистязанием достучаться до небес, чтобы Всевышний покарал Торквемаду, внешне выдавая эти обеты за послушания в лоне церкви.
Такова была её борьба с этим воплотившимся демоном, но при этом она сама никак не могла избавиться от вдолблённых с рождения идей самобичеваний и обетов, смиряющих плоть, жертвенности ради того, чтобы Бог услышал мольбы.

И ей приходилось принимать основные решения для страны и продолжать нести свой крест королевы всё это время.

Хотя она была во многом ограничена, и даже её приказ не убивать население новых земель, которые открыл Колумб, не был услышан. Лишь нужные тайным кругам приказы могли исполняться. Но хотя бы мощи и усилению Испании они не мешали в те времена, ведь и самому Торквемаде была на руку мощь объединённой Испании, чтобы практически перестать подчиняться Риму.

…Ей пришлось принять и других детей Лжефердинанда, которых уже стало больше, чем её собственных.
Но она продолжала искать, искать факты, которые можно бы было отправить в Рим, чтобы признать Торквемаду самого еретиком.
Когда дети выросли, она решила полностью посвятить себя этому. Но несчастья продолжали преследовать…

Внезапно умирает от странной болезни её единственный сын, причём не прожив и года после собственной свадьбы и не оставив наследников. Изабелла была убита горем потери. И так же она начала понимать, что в будущем власть перейдёт не к её потомкам и не к потомкам Фердинанда, а к потомкам самозванца, в руки тёмных родов, которые и так сковывали её власть в стране.

Одной надеждой оставалась её дочь, которая тоже вышла замуж и ждала ребёнка. Но она полностью попала под влияние Торквемады и его людей и истязала себя постами и самобичеванием, несмотря на беременность. Изабелла только теперь начала понимать, что это всё бесполезно, и что это есть власть тьмы, власть еретической секты самого Торквемады. Она пыталась вразумить дочь, но не смогла этого сделать. В результате ребёнок дочери родился мёртвым, а сама она умерла от родовой горячки через год после смерти сына Изабеллы Хуана.

На следующий день Торквемада принёс ещё какого-то младенца вместо умершего сына дочери. И это даже не скрывал

от убитой горем Изабеллы. Хотя тому младенцу и не суждено было прожить больше года…

В отчаянии Изабелла не смогла сдержать себя и стала обвинять во всём Торквемаду, после чего её силой скрутили и заточили в собственной спальне. Торквемада уже готовился объявить её сумасшедшей, но всё ещё колебался. Лжефердинд уговаривал его признать свою жену Изабеллой, то есть совершить ещё одну подмену. А изменения внешности списать на случившуюся после трагедии болезнь. И Торквемада решился…

…Убийцы уже пришли к Изабелле, но не нашли её в её покоях. Она бежала, переодевшись в странствующую монахиню. Так, не узнанная она успела покинуть дворец и скрыться как паломница в монастыре.

Там она услышала от монахинь, что Великий Инквизитор имеет великую святыню, кусочек креста, на котором был распят Иисус, и что он якобы даёт огромную силу и благословение Инквизитору.
Пережитое за последнее время очень сильно повлияло на Изабеллу. Она действительно стала видеть видения. Сначала

она сама думала, что это одержимость, но постепенно поняла, что её ведут, что ей открыли её путь и то, зачем она всё это пережила. И это известие о частице креста полностью перевернуло её сознание. Ночью ей было явное видение…» - проговорил старый рыцарь, показавшийся на мгновение полупрозрачным…

…А там, в глубинах прозрачного шара, уже мелькали тени монахинь далёкого монастыря и закутанная в чёрное фигура Изабеллы, скрывающейся ото всех. Во дворце жизнь текла своим чередом, Изабелла была объявлена тяжело заболевшей из-за кончины дочери, миру был представлен чужой младенец, отец которого был так же обманут.
Младенец нужен был для новых политических игр и не более…

…Но вот фигурка Изабеллы в монастырской келье стала всё ближе и ближе… Это уже не тот монастырь… Странствуя, она добралась до Авилы, следуя своим видениям, как говорил тот рыцарь – тамплиер де Моле.
Вдруг, через мгновенье я оказалась в её теле.

… Мрачный мир обрушился на меня всей своей тяжестью. Жгучая несправедливость зияла незаживающей раной в груди. На стене висело распятье. И пронеслась в голове жуткая мысль. Что он распят до сих пор и поэтому не слышит мольбы. Я сорвала его с креста и омыла слезами раны на теле скульптурки. Завернула в ткань и приложила к груди… Крест на стене остался пустым. И перед глазами поплыли странные призрачные картины…

… Кусок дерева, впитавшего страдания Иисуса, лежал перед Торквемадой на столе в его потайной келье. Он читал странные заклинания на древнем языке проклинаемого народа… И тысячи призраков тысячи странных теней людей уже ожидали вокруг. Он готовится к страшной жертве… Но где он… непонятно. И я должна остановить… Мне нечего больше терять, он отнял всё, они побеждают, но этой жертвы не будет, иначе бы мне это не показали. Это есть то, зачем я всё это терпела и вынесла, - пронеслось в сознании.

…И видение продолжалось. Из какого-то небытия показался какой-то монах.

Он нёс тяжёлый свиток. Вот он идёт по улице. Это он был тогда в толпе с таким же свитком. Это он хотел предупредить Фердинанда. Его не нашли… Он жив! Он должен помочь. Но он какой-то странный, бредёт в темноте… закрыв глаза. Его тоже ведёт видение? Где он? Я узнаю знакомый перекрёсток и постоялый двор. Я проезжала там не раз в карете, когда была в Авиле. Там всегда было много нищих… Я должна идти…

…И вот я уже бреду куда-то в тёмноте безлунной ночи. Вот он, этот перекрёсток из видения. И призрачный рыцарь вдруг показался впереди. Это он ведёт? Или это призрак тех убиенных душ? Нет, он не такой как они, он не из них, и латы странные на нём, носили их давно уже… Но неужели… он тоже был сожжён на костре…? Отсвет пламени следует за ним, как за теми призраками жертв…

Он остановился и исчез. Я подошла на это место. Возле дерева лежит свиток, который нёс монах. Но это не свиток, а … камень.

И на камне что-то начертано. Начертан крест и имя моего сына. Да это могила Хуана, в монастыре de Santo Tomás (святого Фомы). Я должна идти туда…

…Год прошёл, пролетел как огненный вихрь. И сын, и вот теперь дочь… год за годом – они ушли… - пронеслось в моей голове
Пришло и моё время…
Но и он, этот убийца, не останется здесь… он не сможет принести в жертву тысячи душ и накормить чудовище, которое этой мощью там разверзнет дыру…
И перед взором чётко вновь пронеслось видение тайной кельи, там в глубине что-то есть, там, в подземелье монастыря… Там языческий алтарь, я знала… Там почитали когда-то великую Богиню Мать, ещё во времена римских императоров. Этот храм был разрушен легионерами. А потом была возведена базилика… Потом уж на этом месте Томазо решил построить монастырь. Он знал про древний храм и про силу этого места, поэтому так настаивал на этом месте для своего монастыря. Жертвенник хотел устроить?

Теперь я начинаю понимать… И тело сына моего… Нет, он не отдаст и его душу в жертву! Хотя, она уже ушла… Но множество теней здесь собрано зачем-то. Но это не души, похоже… Они все бессознательны… Их души улетели, но их одежды тонкие (энергии) здесь собраны, как дань. Не смог он души удержать!
Но и этих одежд будет достаточно, чтобы открыть врата в мир ада… И будет бедствие великое по всей Земле, и войны нам покажутся тогда игрой… Земля перевернётся, и небо упадёт… И демоны придут уже с небес… А разве это возможно? Но почему видение именно такое? И демоны на странных огромных шляпах спускаются с небес… И их глаза огромны, а шляпы те в полнеба... Но это всё не сможет быть, если не допустить обряд сейчас…

И ноги сами уже несут к ужасному строению. Здесь боль моя… Мой сын… Здесь его тело под плитой… И ночь мрачна, как царство ада…
Но у стены кто-то идёт. И нет в руках его даже свечи. Монах…
«Sígueme…» - тихо проговорил он.

Это был он, тот монах из видения… он тогда был на площади, когда мы ехали с Фердинандом. Его глаза почему-то врезались в память странным необъяснимым образом. И даже здесь в тёмной ночи их можно различить.
"¡Sígueme!» (Следуй за мной!)", - вновь настойчиво проговорил он.
И я пошла, не говоря ни слова… Он пошёл в обход стены в сад… Там росли розы. В зарослях оказался огромный камень. Нажав на какой-то каменный рычаг, монах ловко сдвинул его и открылись ступени в подземелье.. Как только мы спустились, камень вверху встал на своё место.

Впереди был туннель, он расходился на развилки не один раз пока мы по нему шли. Монах молчал всю дорогу. Но вот впереди показалась массивная дверь…
«Tuve que hacerlo», - прошептал себе под нос странный монах и вытащил из под своей рясы резной тяжёлый ключ. Он отдал его мне в руки и растворился в ближайшем переходе. Только странный шёпот остался в ушах: «tuve que hacerlo»… (я должен был это сделать…)

Ключ подошёл в замочную скважину и бесшумно открыл дверь. За ней были странные комнаты и узкий проход во тьму. Впереди ещё одна дверь с приоткрытым засовом. Там хитрый замок, такие делал один умелец, если дверь с таким замком захлопнуть, то открыть её уже невозможно изнутри и снаружи. Разве что разбирать всю дверь… Таких дверей очень мало во дворце. Это тайные комнаты Торквемады и сокровищницы, где хранятся королевские знаки, основные символы власти.
Странно, что здесь, в монастыре тоже стоит такой замок.

Но тут я услышала какой-то шум. Похоже, охрана Торквемады что-то заметила… Или ещё хуже, тот монах был обнаружен…
Сдавленный стон раздался в гулких переходах. Они его убили…, они идут по следу… Их шаги уже близко… И вот эта дверь, я распахиваю её.

…И там спиной стоит он… Это Томазо. Шаги охраны уже близки. А перед ним пылает огонь на странном алтаре. Он оборачивается, и его жуткий взгляд…
Но охрана не успела. Я захлопнула дверь … навсегда. Они не смогут её взломать.

На это нужны месяцы…
Перед ним толстенная книга. Но он ещё не успел дочитать свои жуткие заклинания на древнем языке. Угловатые буквы Моисеева Завета, казалось, пылали в отсветах огня.

Перед ним лежит кусочек чёрной от времени древесины и стоит страшный кубок в виде черепа. От него пахнет крепким вином, смешанным с какими-то травами.
Томазо нервно начал теребить чётки и в ужасе метнулся к запершейся двери. Он закричал и вытащил из глубоких складок своей мантии изогнутый нож.

«¡No puedes detenerme!», - как гром раздавался в ушах его голос.
За ним в нише стоял чёрный камень алтаря, где-то внизу, в глубине должен был быть древний языческий алтарь, умевший открывать врата. Теперь всё это откуда-то вспомнилось и зналось.

«¡No, Jesús no será crucificado para siempre! ¡Las almas no se convertirán en la comida del diablo!» («Нет, Иисус не будет распят навсегда! Души не станут пищей дьявола!) - вырвалась из меня длинная тирада.
И, сорвав с себя верхнее покрывало, я успела захватить им огонь и накрыть им толстую книгу с древними текстами. Она вспыхнула… Теперь он не сможет дочитать! Опрокинувшийся кубок… пролитая жидкость вспыхнула, и огонь мгновенно перекинулся на портьеру. Всё стало пылать. Из меня снова вырвались какие-то фразы, но всё было как в тумане, и только значение их осталось как след, врезанный в память: «Ты сжигал на кострах. Ты хотел и меня сжечь, как ведьму! Вот и сбылась твоя мечта! Но мы уйдём вместе, только каждый своей дорогой!»…

Густой дым заполнил всё, и чёрное удушье жгучей болью выбросило меня из того мира и вновь оставило перед прозрачным шаром в древней келье…

И снова раздался голос рыцаря… Да, того самого, что вёл Изабеллу в темноте той ужасной ночи. Это был он, граф де Моле,

будущий Сен Жермен.

Он снова начал говорить, не разжимая губ.
«Изабелле удалось не допустить открытия врат древнего храма чёрным ритуалом, удалось не допустить привязать Дух Христа к чёрным мирам в качестве бесконечного источника энергий для их пропитания. Удалось освободить души несчастных, чьи тонкие структуры были сорваны чёрным ритуалом и могли быть отданы в жертву, как топливо для открытия врат между мирами, врат, в которые демоны адских глубин проникли бы в этот мир и ещё больше бы понизили его вибрации, врат, через которые демоны могли провалиться и в параллельные этому миры для дальнейшей экспансии.
Это и была основная миссия Торквемады, не считая бесчисленных жертвоприношений мирам тьмы. Его погружённое в густые иллюзии лжемудрствования сознание истинно творило зло ради благих намерений, как ему казалось, и ради личного вознесения.

Он превратился в демона, погрузив свой ум в глубины изощрённого лжемудрствования, и пошёл по дороге тьмы, хотя

начинал просто монахом, отрекшись от благ земных и богатств ради духовного подвига, которого он жаждал всем своим существом.
И на эту жажду и был заманен в тайное общество почитателей Люцифера и стал его истым поклонником и фанатиком.
Стал Великим Инквизитором и страшным символом мракобесия целой эпохи.

Он погиб в один час с Изабеллой, но тёмные рода вершителей судеб Европы сокрыли это навсегда. Они приписали злодеяния Торквемады и Изабелле, как допустившей их и даже поощрявшей. Они сокрыли всё, ведь именно их отпрыски стали королями Испании и породнились с другими королевскими родами от имени семьи Изабеллы и Фердинанда.
В почитаемых могилах монархов лежат останки, не принадлежащие им…

Но не буду больше ворошить кости и старые камни могил… Всё равно всё записано в великих анналах мироздания, и там не изменить тех записей Вселенной...», - далёким эхом отозвались в вышине слова Сен Жермена.

И с новой силой забарабанил где-то проливной дождь, заливая потоками воды многоцветный узор витражных окон и булыжники старой мостовой, уходящей в темноту затерявшихся столетий…

Записала Валерия Кольцова
17.06.21