Пётр I - император российский, прозванный Великим. Что мы знаем о нём, о его времени? Победы над шведами, строительство Петербурга, государственные реформы, подавление стрелецкого бунта и казнь стрельцов; изничтожение русских обычаев, а по сути, уничтожение старой русской цивилизации; отрезание бород, дружба с немцами и любовь ко всему иноземному - всё это связано с его именем.

…Золотятся на солнце колосья. Ветер гонит облака. Далеко простирается поле. Пахнет сеном. А вдали за копной примостилась избушка. Частокол, деревянный колодезь, словно из сказки.

В маленьком тёмном окошке показался огонёк. Там какой-то старик зажигает лампаду. Вдруг дверь со скрипом отворилась, и старичок оказался на пороге. «Заходи в мою сторожку. Поклонись кумирам. Уважь старика», - произнёс он дрожащим голосом, держась за длинную бороду.
За низкой дверью – полутьма. В углу стоит икона. А старик идёт в другой угол. Медленно приоткрывает он расшитый рушник. А за ним – деревянные фигурки древних богов.

«Это Перун – батюшка, да Даждьбог, а это Лада - матушка и защитница Макошь. Совсем имена их позабыли», - произнёс старичок. «Да что там, Иисусу да матери Божьей молиться стали не так. Забыли Русь, уходит она… Немчура поганая везде…

А ведь когда-то была Русь великой под защитой Перуновой. Пришёл изверг, порубил богов, и звали его Владимир-князь.

Волхвом тогда я был, в другом теле жил.
Приучили потом князья русских молиться Иисусу с Марией, объединили древние праздники с христьянскими. Но пережила Русь, выстояла, и Иисус стал русским в какой-то степени, ведь Бог-отец, Род наш всё равно один есть, а другие - его дети и посланники.

Но вот пришёл снова на нашу Русь новый изверг и натворил беззаконие. И звать его Петрушкой. Царём он назвался. Хоть и весь род царский уже изведён был давно, а Романовы – так примазались.
А Петрушке даже рядом с ними не место. Мамаша была брюхата девкой, но грозен был царь, муж её, Алексей Михалыч.
Ждал сына – наследника. И вот мамаша Наталья, что из Нарышкиных родом, поменяла младенца. В тот день рожала иноземка в немецкой слободе – жена Франца Лефорта – еврея-выкреста из Женевы иноземной. И у неё был сын. Так вот, по сговору, этого сына принесли Наталье, а её дочку отдали немчуре еврейской.

Как радовался царь Алексей, дурак! Петром назвал наследника. Ведь мечтал-то иметь наследника от Натальи,

а не от первой жены Милославской, блудник старый.
А этот Пётр выходит не царского роду вовсе, и не русский ещё, а немецкий еврей, хоть и из выкрестов. Хотя они только внешне крещёны. Сами-то свою веру чтут и мечтают миром всем владеть. Я знаю, что собирают они на западе тайные общества и строят планы коварные, чтобы все государи подчинялись им, и чтобы все золото и власть были бы у них. Во многих странах они уже власть поимели, хотя мало кто всё это заметил… Каменщиками вольными себя называют, мол, камни собирают и строят дом народов великий. А на самом деле строят дом Сатаны и всех заковать хотят в кандалы рабские, чтобы им служили, как якобы их бог для них, избранных, завещал. Об этом в их книгах написано тайных, и в их учении сказано.

А всё остальное - сказки, которые они рассказывают тем, кто имеет власть, чтобы служили им, и якобы тоже избранными станут. Вот к этим каменщикам вольным, масонам или строителям тюрьмы великой имеет место и этот

Лефорт, специально посланный в землю русскую. И надо же их магии свершиться, чтоб его жена сына в один день с царицей родила!

Так что пришёл не царь на Русь, а самозванец. Не зря его ко всему немецкому стало тянуть и к разврату западному. Немчура масонская организовала всё так хитро, что именно он пришёл к власти и сестру заточил, и брату помогли уйти на тот свет, и расправы начал он над русским людом и воинством стрелецким.

А потом отправился в Европу, где пришёл к настоящим своим наставникам из общества масонских каменщиков. Там он был принят в ложу первым надзирателем, потом Великим Мастером Кейт. Там он и получил задание. И задание то было – уничтожение нашей Руси-матушки, уничтожение наших обычаев, даже нашего внешнего вида, а всё под предлогом учёности западной, мол, Русь отстала, а Европа – мать просвещения. Давно ли писать бумаги короли там научились...?

Вернулся Петрушка, и началось… Одежды русские долой, бороды брить, девок раздевать, блуд свальный, пьянство. Всё

кругом немецкое, голландское, да аглицкое.

Возвращаясь с посольством из Европы, он прихватил с собой 800 иностранцев, многие из которых не были техниками и учёными, а просто авантюристами, как голландский еврей Акоста, игравший шута при Петре, португальский еврей Дивьер или польский еврей Шафиров.

И везде стали рыскать люди и жечь книги старые. А потом церковь вверх дном повернул и раскол великий затеял. А под видом тех гонений на староверов всё искали книги древние, что в подвалах монастырских схоронили от глаз долой ещё со времён Владимира-князя, который приказал переписать историю. И что находили – в костёр. Что не сгорело при Владимире – при Петре сгорело. А это почти все сказы древние, писанные ещё со слов богов наших, писанные ещё на севере, в Беловодье, в Ирии дарийском, кой вы называете в ваши дни Гипербореей. Так Петрушка выполнял наказ своих учителей тайных из лож масонских.

А народу вместо веры привезли питьё и затащили Русь в разгул. И смешалось всё иноземное, а за правду-слово плетей давали, а то и топор над головой не долго нависал.

Жён скромных стали тащить на ассамблеи, где одевали в платья непристойные, и речи велись такие же.
Жену свою Петрушка забросил и услал в монастырь, а сам нашёл девку кабацкую».

«Вот смотри», - сказал старик и указал на блюдо с водой.
А вода в том блюде вдруг стала мутной и завертелась, как будто в ней что-то размешали ложкой.
Но вот муть исчезла, и появились картинки…

…Тяжёлые серые тучи обложили небо. Вот одна из них своим раздувшимся брюхом зацепила шпиль старой кирхи, а может быть костёла, что стоит на краю захудалого городишка, показавшегося впереди. Узкие грязные улочки кое-где вымощены деревянными настилами. Моросит непрекращающийся дождик, барабаня по крышам домов и пуская пузыри на многочисленных лужах.

Со скрипом, разворачивая грязь, едет серый экипаж, и вода стекает ручьями с его крыши.

Хрипят уставшие и промокшие лошади. Но вот он застрял в узком переулке, и двое оборванных мальчишек толкают его. Навстречу идёт уже не молодая женщина в тёмной накидке с капюшоном, одетым поверх помятого чепца. По прогнившим доскам мостовой стучат её башмаки, очевидно, вытесанные из дерева.
Дует промозглый ветер, дождь усиливается. На углу двое пьяных солдат в грязных промокших синих камзолах. Они о чём-то спорят, а сами еле стоят на ногах. Ещё немного, и один из них падает прямо в лужу, задрав вверх свои грубые сапоги.
Тут я понимаю, что они не русские, ведь слышна, хоть и почти неразборчивая, но отнюдь не русская речь. Да и напротив на деревянном фасаде насквозь промокшего двухэтажного дома висит вывеска на каком-то языке, вычурные и витиеватые латинские буквы которой слегка покосились. Рядом же прибито изображение деревянной бочки и бокала. Теперь ясно, почему те двое были так пьяны.

Но вот уже видно то, что внутри этого заведения.

Спёртый воздух пропитан запахом спиртного и жареного мяса.
Маленькие зарешеченные окошки едва пропускают тусклый дневной свет, которого явно недостаточно. И, наверное, поэтому на стенах и деревянных столбах, подпирающих потолок, подвешены медные светильники в виде плоских плошечек на толстых цепочках. Они раскачиваются, когда кто-нибудь проходит мимо, огонёк дрожит, а масло проливается на пол.
Душно. За столами, грубо сколоченными из дерева, сидят пьяные посетители. Слышится незнакомая речь. Здесь полно солдат в таких же синих камзолах, как и те, что были на улице. На столе, под столом, на лавке валяются помятые треуголки, серые грязные плащи и другие вещи.

Приоткрылась низенькая дверь, и оттуда показалась толстая девица с горшком в руках.

Молодость Екатерины
На ней было длинное тёмное платье с бывшими когда-то белыми рюшечками на рукавах. Из огромного выреза выпирал пышный бюст, а грязный фартук был заткнут за пояс. Её темные, плохо уложенные волосы прикрывал заломившийся чепец.

Девица была молода и напориста, и, видимо, не давала спуску пьяным гостям заведения. Она нагловато смотрела своими тёмными глазами из-под широких бровей. Оглядев помещёние, она направилась к угловому столику, где сидели двое уже пьяных солдат…

И тут старик подсказывает мне, что это маленький литовский городок, что тогда шла война между Россией и Швецией, и солдаты в этом заведении были шведскими. И, что самое интересное, эта молодая девица, подносящая еду в захудалой закусочной, была никем иным, как Мартой Скавронской - будущей императрицей Екатериной I.
Оказывается, к этому времени она уже осиротела и жила у дядюшки - пастора местного храма. Другой её дальний

родственник содержал эту закусочную, и она приходила сюда готовить за определённую плату.
Старик также сказал, что она недавно вышла замуж за шведского драгуна, но он чуть ли не на следующий день ушёл на войну с Россией.

…Bот она подходит к столику и раздаёт деревянные миски с кашей и мясом, ставит бутылку вина. Но один из солдат хватает её за юбку и говорит что-то, еле ворочая языком. По всему видно, что он пристаёт к ней. Но она отмахнулась от него и вырвалась. И снова задира кричит что-то ей вслед.

Внезапно где-то внутри меня перевелись его слова: «Ну что, недотрога, царя дожидаешься?»
« Ха, ха,ха…»,- покатились со смеху собутыльники.

Но эти случайно брошенные слова странным образом запали в душу Марты, как сказал старичок.
И вот она в своей комнате. Уже темно, в углу стоит тяжёлый сундук, окованный медью. На деревянный стол брошена выгоревшая скатерть, пропылённые шторы закрывают маленькое окошечко. Комната кажется ещё меньше в дрожащем

свете двух свечей, поставленных возле тёмного зеркала в витиеватой оправе.

Марта распустила свои волосы, обнажила плечи и сидит перед ним. Она что-то шепчет себе под нос и всматривается в зазеркальную пустоту с тревогой и затаённым ужасом…

И снова старик мягко говорит, что тётка научила её гаданиям и колдовству и сказала, что любой мужчина будет теперь её. Марта была столь уверена в этом, что захотела стать женой царя.
Она знала, что русские войска наступают, а с ними едет и русский царь. А вдруг она сможет с ним встретиться? Нет, она не сможет, она должна будет его увидеть, увидеть и влюбить в себя, приворожить. Так она думала, казалось бы, строя совершенно невероятные планы.

...И вдруг в тёмном зазеркалье показался он, с горящими глазами и тёмными усами. Она ясно видела его там, хотя никогда не видела в действительности. Но вот он исчез, как бы в тумане.
Через мгновение в блюде с водой показалась та же закусочная, но как бы перенесённая во времени на несколько дней, а

может месяцев. За окном какой-то шум, крики, топот коней. Русские вошли в городок.
И вот распахнулась дверь, и в неё ввалился какой-то знатный господин, а за ним солдаты, но уже русские. Уставший господин усаживается как раз за тот стол, где пьяный швед говорил Марте про царя и снимает треуголку, из-под которой вываливаются длинные локоны парика. Он довольно молод, его камзол расшит золотыми нитями, а пропылённые сапоги имеют громадные отвороты и шпоры у каблука.

Нетерпеливо он стучит кулаком по столу, одновременно нервно поправляя измятые кружева на груди. Ввалившиеся солдаты расставили стулья и тоже стучат.
А вот и Марта. Она смотрит, склонившись у щели в двери. Быстро сообразив, что ей подвернулась неописуемая удача, ведь она поняла, что в заведение зашёл важный господин, который, вероятно, знает самого царя, и она начала действовать...

Старик продолжил свой рассказ, из которого стало ясно, что она приготовила специи к блюдам и наговорила на них какие-то

заклинания, которым её обучила всё та же тётка.
…Теперь, быстро схватив мешочек с приправой, она взяла щепоть её и сыпанула в еду. Через минуту она была уже возле господина в парике и очень вежливо предложила ему отведать угощение…

И снова старик сказал, что тот господин оказался Меньшиковым, а он, конечно, знал самого царя Петра. Так что Марта не просчиталась. Она твёрдо решила выбраться отсюда, и её авантюра начала удаваться.

Сначала Меньшиков даже не обратил на неё внимание. Но уже на следующий день он снова появился в заведении.
И снова последовал обед с заговорёнными приправами. Он, видимо, сам не знал, что притягивало его здесь, но исправно приходил каждый день, постепенно заинтересовавшись услужливой девушкой.

Так начался их роман, но он, как сказал старик, был лишь трамплином на пути к заветной цели.
И вот уже Марта собирает свои пожитки и садится в тёмную карету вместе с Меньшиковым. Её новая жизнь началась. А вот она уже у него в доме.

Приодевшись в дорогие кружева и узорчатый бархат, она прохаживается по паркетному полу. В углу - красивый резной стол и тяжёлые стулья с фигурными спинками.
Высокие окна состоят из мелких стёклышек и слегка задёрнуты бархатными шторами с золотистой бахромой. А вот она уже нежится перед зеркалом, а маленький столик весь уставлен множеством флакончиков и шкатулочек с разными притираниями…

Старик говорит, что теперь она живёт у Меньшикова в качестве его любовницы, но часто расспрашивает его о царе. Она знала, что он может появиться в доме вельможи, и с нетерпением ждала этого события, постепенно узнавая тайны царского двора.

Теперь она знала об очень непростых отношениях царя с женой, ведь тот хотел, чтобы она постриглась и стала монахиней, и добился этого. Она ждала своего часа, но продолжала увлекать Меньшикова.

Неожиданно её время пришло. В дверях показался царь. Он был в довольно скромном камзоле, треуголке и огромных

сапогах. Высоченный, он наклонился, чтобы войти в дверь, и был чем-то недоволен, тем более, что первым, что он увидел здесь, была полураздетая женщина, которую хозяин тотчас прогнал к себе.

Пётр накричал на него, но затем присел и расслабился.
Марту попросили быстро подать на стол, что она с удовольствием и сделала, предварительно снова подсыпав своё зелье.
И снова произошло так же, как с Меньшиковым. Пётр стал часто бывать здесь, сам не зная, что его так влечёт. Марта же перестала подсыпать свой порошок бывшему любовнику, а постоянно давала его Петру, и тот стал всё больше засматриваться на неё.

И как сказал старик, охладевший к ней Меньшиков решил, передать источник своего развлечения царю, и тот принял его.
…Колдовские узы делали своё дело, и царь всё больше запутывался в них. Вскоре Марта переехала к нему и поселилась в его доме. Она всё больше и больше оплетала его своими колдовскими сетями, и даже внешне Пётр изменился.

Он стал ходить несгибаемой походкой, словно столб, глаза его выпучились и часто были неподвижны. Он стал гневлив ещё больше, чем был, взрывался по всякому пустяку, и никто, кроме его новой подруги, не мог успокоить его.

А вот она уже стала официальной женой Петра…

И снова заговорил старик. Он рассказал, что Марту стали звать Екатериной, и у неё родился мальчик. И новой целью Екатерины стало сделать его наследником, а Алексея – сына Петра от первой жены извести.
И вот на волне заговоров и интриг Пётр приказывает казнить сына. Но ребёнок Екатерины тоже умирает. Она больше не смогла родить сына, как наказание за колдовство, как сказал старик.

Но вот старик снова продолжает свой рассказ. «Борясь с русской одеждой, русскими обрядами, со староверами, Петрушка боролся со всем исконно русским, с русской душой.
Он организовал сбор со всех уголков России и монастырей древних летописей и их уничтожил, как и весь казанский

архив. Когда в России шёл 7208 год не “от сотворения мира”, как обычно пишут, ибо понятно, что “мир” в любом понимании был сотворён намного ранее, а от окончания “Большой войны” наших предков, Пётр решил поменять древнерусский календарь, который не рискнули менять даже креститель-изверг Владимир и позже христианская Церковь. И 19 декабря 7208 года ввёл своим указом европейский календарь – 1699 год. Пётр ввёл также Новый год по-европейски – с первого января. Так, Петрушка, названный вами “великим”, обрезал более пяти с половиной тысяч лет истории Руси, чем выполнил задание своих наставников – масонов – каменщиков, могильщиков мира. А ведь предки наши вели летоисчисление и ещё с более далёкого периода – от наступления Великого холода, по которому ваш 2016 год – это 13024 год.

Петрушка не только изменил календарь, но и воистину сатанински праздновал Новый год. Новый 1700 год он отметил буйным весельем в компании с “Всешутейным и Всепьянейшим собором” в течение двух недель.

Жители Москвы были в страхе и ужасе.
Петрушка и его компания врывалась в дома жителей, всё съедала и выпивала и требовала ещё, затем весело искала спрятанные запасы, опять всё съедала и выпивала, часто весело и шутя насиловала жену и дочерей. Во время этого разгулья, Петрушка вёл себя как необузданный жеребец.
Затем они, шутя, грабили дом и отправлялись в следующий.

Петрушка казнил своего сына, обвинив его в не существовавшем заговоре, только из-за того, что Екатерине-Марте он был не нужен как наследник. Петрушка творил беззаконие и все грехи, на какие только был способен и изощрялся в казнях и пытках.

Но всему приходит конец. И вот Пётр прознал про новую измену жены и решил развестись с ней и аннулировать коронацию.
Тогда поднятый Петром из простонародья Меньшиков предает его и подсказывает Екатерине идею, как избавиться от мужа. И она делает заговор на смерть. Она подсыпает заговорённые специи и медленный яд в его пищу, и царь

начинает медленно заболевать чем-то напод¬бие простуды, перешедшей в лихорадку. Не успев объявить наследника, он умирает.

Екатерина стала полновластной царицей. Но ведь Меньшиков не для неё готовил это преступление. Он хотел сам властвовать, и стал властвовать над Екатериной. Он-то хорошо уже знал её тайну (привороты) и тайну смерти Петра. Так Екатерина подчинилась его влиянию.

Но за содеянное всё равно приходится платить рано или поздно. И первой заплатила Екатерина. Как рассказал старик, совершенно случайно служанка взяла не тот пузырёк на кухне, а до этого Екатерина сама перепутала пузырьки и вместо какой-то приправы поставила наговорённое на смерть зелье с ядом, которым был отравлен Петр, на полку. Приправы попали на стол императрицы, после чего она слегла от той же болезни, похожей то ли на простуду, то ли на лихорадку.

Вскоре её не стало. Она нашла своё наказание, но нашёл его и Меньшиков, которого после смерти императрицы сослали с семьёй в Березово, в глухую Сибирь.

Так закончилось правление бесноватого Петрушки, не бывшего царём настоящим, но самозванцем; и продавшего Русь немецким евреям-масонам. И это станет уроком вам и вашему времени, уроком того, что могут сделать у власти те, кто служит целям каменщиков-могильщиков человечества, тем, кто считает себя избранными богом, а остальных людей считает скотом и мусором…
Знайте настоящую историю и знайте тех, кого вы называете великими. Великими разрушителями и строителями нового мирового порядка, порядка тех самых могильщиков…Да не повторится такое никогда, да пусть Русь будет избавлена от таких извергов!» - тихо проговорил старик, и ещё ярче запылала лампада перед деревянными божествами на его столе…

Записала Валерия Кольцова
18.03.2016