А вот и та, которую я кормила так долго (дочка). Теперь она взрослая, совсем большая. Скоро у неё должны появиться малыши. Она будет кормить их и учить всему, чему я её учила.
Её мягкая тёмная шерсть спускается блестящими прядями с морды, будто мокрая. Остальное тело её покрыто более низким и жёстким мехом цвета песка у реки. Этот мех так напоминает шкуру медведя, который живёт по соседству, и пахнет так же.
Это к нему меня что-то неодолимо тянет и влечёт. Ох, как тяжело было с ним расставаться, когда начали желтеть листья.
Теперь моя родная медведица, которую я знала малышкой, и которая когда-то отделилась от меня (родилась) таскает ветки и листья в берлогу, чтобы было тепло, когда придёт белый холод (снег), когда не станет нигде еды.

Ещё когда только зеленели деревья (весной), я заставила её вырыть себе берлогу рядом со своей, чтобы было где спать в холода (зимой), но разрешила сделать небольшой лаз к себе, так что теперь наши “спальни” соединяются этим узким и

тёмным проходом под землёй.

Но как-то вяло она готовится к холодам, и в глазах её я вижу мохнатого медведя у журчащей воды. О нём тоскует, наверное. Не зря на неё заглядывались все местные медведи.
Но сейчас не время вспоминать то, что прошло. Впереди – холод и голод. Нужно много есть тех серебристых, что снуют в речных струях (рыба), нужно искать большие шишки, что падают сверху. В них есть твёрдые, но приятные на вкус орешки. Если набрать много таких шишек в берлогу, то холодная ночь (зима) уже не страшна. Если брюхо толстое и тяжелое, то долгий голод не страшен.
Глупая, она не понимает этого.
Я крепко зарычала, недовольная ей, подбежала и пихнула её лапами.

...Обиделась. Смотрит грустными чёрными глазами, мотает мордой. Но ведь впереди зима. Так будет лучше. Пусть поживей готовит себе постель и набивает брюхо.
Но что это там? Треск, шум у реки. И тут сквозь паутину веток ближнего куста я увидела его (медведя).
Мы недавно расстались. Светлый и крупный, сильный и мощный, как скала, он стоит у воды.

Это его шерсть растёт на теле моей дочери. Он, что же, тоже забыл о холодах? Ничего не ест. Смотрит вдаль, зовёт меня, словно вытягивает из мохнатого тела, дробит мелкие камни. Но я не могу выйти из своего укрытия, иначе мы ещё долго не расстанемся.

Там, в уютной берлоге, когда снег засыплет всё вокруг, от меня должны отделиться маленькие кусочки, беспомощные существа (медвежата). Они будут и его частью тоже, но он глуп и не понимает этого. Да и нечего понимать! Пусть спит себе и не мешает мне!

Вот он подпрыгнул, разверзлась вода, фонтан брызг и толстая рыба оказалась в его пасти. Ух, какая жирная, аж слюнки текут. Давно бы так! Есть надо, а не бродить без толку.
Я пошла к себе. Нужно ещё запастись сладкими кореньями, а их можно выкопать у воды.

Трава шевелится у болотной заводи. Её яркие зелёные и уже бурые стебли лезут мне в глаза, что-то стрекочет, плюхается. Квакают мелкие бесполезные зелёные существа (лягушки), правда иногда их можно съесть, если уж совсем больше нечего.

Но что это? Снова слышу треск и стук. Он несётся к моим мохнатым ушам со стороны реки. Я выглядываю и снова вижу его. Он дробит камни, давит их, злится, зовёт меня. Но скоро он забудет, наестся, ляжет и уснёт.

Я ухватилась за пучок травы и резко потянула на себя. Что-то булькнуло, и трава осталась у меня в зубах. На её конце висел толстый белый корень. С ним я и направилась в берлогу.
Хлёсткие ветки цепляются за мою шерсть, кругом мелькают листья, хрустят ветки и сучья.
Впереди толстенное дерево. Под его корнями - моё жилище! Там так уютно и тепло, а ведь раньше у меня его не было. Как хорошо, что я здесь, сейчас, теперь. Как хорошо, что того, что было, уже нет.

Его нет, но картинки прошлого встают перед глазами снова и снова. Я вижу те огромные скалы и камни... Камни, они такие страшные, такие большие, а я совсем маленькая. И вот один из них сорвался и бежит вниз. Он бежит всё быстрей и быстрей. И страшный грохот раздаётся везде и во всём и крик.

И нет больше ласк, и нет больше той, которая была всем для меня (мать). Она не сможет больше встать и пойти со мной. Я её не помню, но то чувство единой родственной связи, что я – её часть, осталось до сих пор.
А тогда я не могла пошевелиться, ужасный камень отнял её у меня. Он хотел её съесть, но оставил недвижимой и не съел.
Наступила страшная тишина. Она нависла со всех сторон, эти немые, безглазые, рыжие камни. Они и там, и здесь, они везде.
Где-то слышится гул. Это они бегут. Снова бегут вниз. Я ненавижу их, но мне надо бежать, бежать хоть куда, только бы подальше от них.
И я побежала. Замелькали деревья и трава, забилось что-то большое в груди. Внутри что-то сжалось, и страх, затаённая тоска поселились с тех пор где-то внутри меня. Нигде нет спасения, я одна, а вокруг огромный мир. Эти скалы, камни, лес - всё хочет поймать меня, съесть, загнать. Мне никто не поможет, никто не согреет меня, не оближет. Но я хочу видеть,

слышать, чувствовать, я хочу быть, быть, несмотря ни на что.

Я бегу всё быстрей, и деревья бегут от меня всё быстрей. Я ушла от тех камней и решила им отомстить когда-нибудь.
Каждый камушек, который встречался мне на пути, я старалась раздавить, сбросить или закопать, чтобы он не смог вырасти и стать большим, чтобы он не смог убивать.
Я помню те страшные дни, когда я хотела есть, но еды не было. Тогда я вспомнила те коренья, которые давала мне мать. Я училась искать их сама и радовалась первым победам, радовалась тому, что до сих пор я ещё есть, я ещё чувствую. Затем, первый попавшийся суслик, и я поняла, что могу сама есть мясо, что могу стать сильнее и крупнее. Я стала охотиться, искать коренья, рачков под камнями у ручья.

Тогда у меня не было места, где я могла бы жить. И часто густые кусты, стволы деревьев защищали меня от ветра и дождя. Пока я была маленькой, я пряталась от других медведей, которые встречались на пути. Тогда я не сталкивалась с ними, но

решила, что обязательно буду сильнее них, стану такой, как была она (моя мама).
Первый холод и снег я встретила в маленькой норке съеденного суслика. Там я провела во сне и забытьи долгое время холода.
Но когда зазеленели деревья, я снова пошла дальше по берегу встреченного ручья. Новые охоты приносили новые силы. Я чувствовала, как наливалось моё тело, как крепли лапы, и я попробовала прогнать какого-то молодого медведя.

Я резко вышла из-за кустов, но моя длинная шерсть зацепилась за кусты, и меня отбросило назад. Я снова рванулась и зарычала. Медведь испугался множества веток и палок, шевелящихся на моём мехе, а они торчали во все стороны.
Так, впервые у меня оказалась настоящая берлога, правда, это больше была яма, заваленная бревнами.
Но тогда, как и сейчас, уже желтели листья, и раздумывать было не о чём.

В поисках пищи я бродила вокруг и грозно рычала. Я поняла, что всклокоченная шерсть и запутавшиеся в ней ветки пугают

медведей, и я стала пугать их, чтоб добиться себе больше земли, а значит, больше еды.
Теперь рядом была река, а значит рыба, и я становилась всё больше и сильнее. До самых холодов я гоняла окрестных медведей и ела, ела, ела.
Перед тем, как повалил снег, я заметила, что у соседа хорошая земля (территория), что туда часто приходит большое рогатое мясо (олени). Но сосед был силён. Его низкая светлая шерсть блестела и переливалась.
Я как-то встретилась с ним взглядом и представила ему себя в его владеньях, чтобы он знал, что я приду после холодов и выгоню его оттуда. Он же отреагировал как-то странно и не агрессивно.
Но я сдержала обещание, и как только растаял снег, и появились маленькие зелёные листочки, пришла туда. Его же нигде не было. А, думаю, боится! Я шла дальше и дальше, и царапала когтями деревья на его земле. Теперь они мои и моё то, что возле них.

Долго я ходила здесь, пока рыжий шар (солнце) не полез к себе в берлогу. Стало почти темно, я очень устала и легла под

кустом. Как наступило забытьё, я даже не заметила. Но вдруг что-то тёплое обволокло меня и начало вылизывать. Как.., это она (мать)? Она здесь, она снова здесь! Как давно её не было, и слезы покатились из моих глаз. Я боялась приоткрыть их, но всё же сделала это. И... не нашла её.
Кто-то всё же продолжал лизать меня между ушей. Я вскочила и увидела того, кого хотела прогнать отсюда. Это был хозяин этой земли - большой светлый медведь.
Не успел гнев охватить меня, как я почувствовала запах мяса. Я так хотела есть, а туша лежала совсем рядом. К ней подошёл медведь и заурчал как-то нежно. Я такого ещё не слышала. А затем было насыщение.
Медведь не был агрессивным, он обнюхал меня, потёрся о дерево, заурчал. Это он поймал то мясо и предложил его мне. Я хотела было снова подраться с ним, но не смогла. Его урчание и то незабываемое воспоминание о матери “запретили” это.

Я помню, как мы с ним охотились вместе. Он был так ловок и силён, что зашёл спереди и чуть не поплатился за это.

Страшные рога чуть не впились в его бок. Странное чувство охватило меня.
Он сейчас станет недвижимым. Нет! Этого не будет! Он такой сильный, живой, он давал мне мясо, единственный после неё (матери). И теперь он станет таким же, как когда-то она. Но теперь я сильная, я могу не допустить этого. За мгновенье эти чувства и образы нахлынули на меня, и я прыгнула и вцепилась в шею оленя. Я держала его изо всех сил, вцепившись лапами, и мой большой медведь сумел увернуться. Он навалился с другой стороны, и мы сделали мясо съедобным.

Ах, как потом болели мои лапы. Я не могла ходить, но он приносил мне поесть, ложился рядом своим мягким брюхом. С тех пор мы были с ним вместе. Он разрешил мне пометить часть деревьев на своей земле, и теперь эта земля стала моей.
Как было хорошо с ним! Но он всё больше с грустью смотрит на меня и какие-то маленькие существа (медвежата) виделись мне в его глазах.

Они появлялись из-под земли рядом с медведицей в её берлоге, когда кругом был снег, и медведица была уже с ними, а не со своим медведем.
Снова появились жёлтые листья, и нужно было делать берлогу, ведь та развалилась.
И вот здесь, где я теперь, под этими корнями, я устроилась на холодную ночь (зиму). И здесь впервые отделились от меня те, кого я видела в глазах медведя.
Они вышли из меня, а не из-под земли, как думал он.
Как хорошо, что появилось много медведей с тех пор вокруг, и все они - часть меня (мои дети) и эта дочка тоже живёт здесь. И у неё появятся маленькие существа, но и они тоже часть меня.

Медведь снова крошит камни там, у реки, как когда-то делала я, мстя за свою мать. Он - единственный, кто понял тогда меня, кто помог мне.
Как хорошо, что он есть здесь, в этом лесу, где я размножилась в своих детях. Я всё это сделала своими лапами и зубами.
Пусть и она (дочь) тоже учится так же. Никаких ласк, чтобы стать сильным, они не нужны. Пусть она живёт и будет сильной.

Шелестели листья на деревьях, а берлога была тёплая, пахла мхом и сухой травой, здесь у меня появится маленькое существо. Оно тоже будет моей частью, а значит частью её, моей матери. И она всё это видит, приходя иногда ко мне в полупрозрачном теле, и никакие камни не смогли убить её.

Всё осталось прежним: деревья, трава, так же просыпается и ложится спать в свою берлогу рыжий мохнатый шар (Солнце), и тёплое зелёное время сменяет зимний холод и снег, но и его снова сменит зелень деревьев. Снова будет шум реки и неразумные малыши.

...Тут вдруг я увидела большую бурую медведицу со стороны. Она сидела возле своей берлоги и задумчиво смотрела на заходящее Солнце ещё одного прожитого ею дня в этой бесконечно сложной и трудной жизни, выпавшей на её долю.

Записала Валерия Кольцова
06.12.2014